Такая короткая жизнь...

Такая короткая жизнь, а сколько в ней боли и унижений! Вот только что я был частью чего-то значительного, свежего, теплого, как вдруг — тупым ножом, безо всякого наркоза… И все: отрезанный ломоть. Лежу на деревянной плахе, мерзну. Один. Подружке-горбушке повезло еще меньше. Бедняга скатилась куда-то вниз, и оттуда донеслось (о, ужас!) чавканье.[cut]

А за меня принимается некое чудовище с высунутым от усердия языком. Сказал бы я, подо что твои немытые ручки заточены, да слишком мягок для хамства. Тем же ножом палач обмазывает меня сверху чем-то скользким. Щекотно и неприятно. Терплю, ибо ничего другого не остается. В поле зрения возникает еще одно чудовище, куда крупнее первого. Слышу грубый голос:

— Павлик, не нужно так много масла, а то на все бутерброды не хватит.

Ах, да: ведь я же хлеб, всему голова. А раз теперь с маслом, то бутер-брод. Но мучитель мой не останавливается на достигнутом. Поверх солидного слоя масла он неловко укладывает красный пласт, воняющий рыбой. Это с чем же я: с форелью или семгой? Рыба жирная, ее сок попадает на мое тело там, где оно не защищено маслом. Какой зуд! Я не выдержу…

А глумление продолжается. На слишком соленую рыбу кладут вплотную друг к другу два кружочка свежего огурца. Все, что ли? Тяжело ведь… Нет, не все. Огурцы придавливаются порезанным поперек яйцом.

— Лепота! — басит крупное чудовище. — Немного черной икры в серединку каждого желтка, веточку зелени, и готово.

Эстеты! Я уже задыхаюсь…

Неуклюже, едва не уронив на пол, чего только и ждет еще одно чудище — с хвостом и горящими от вожделения глазами, — меня укладывают на большое блюдо. Теперь я — один из многих. Мои соседи (всего лишь соседи, а ведь недавно были одним батоном!) укомплектованы по-разному. Кто с бужениной, кто с ветчиной, есть еще парочка рыбных, кроме меня. Но все «украшены» огуречно-яичными восьмерками. Смотрится не ахти, честно говоря. Что бы это значило? Товарищи по несчастью подавленно молчат. Как я их понимаю: сам еще не пришел в себя после издевательств.

— Зови маму, завтрак готов, — слышу я все тот же бас.

Осторожно осматриваюсь. Стол накрыт на три персоны: тарелки, приборы, чашки. Посередине — наше блюдо. Съеживаюсь от нехорошего предчувствия, и скользкая рыба норовит с меня сползти.

Появляется очередное чудище и начинает щебетать ярко накрашенным ртом:

— Ах, какая прелесть! Вы молодцы, мальчики. Все так красиво!

— Вот этот бутер я делал, — хвастается мелкий, тыча в меня пальцем.

Что за фамильярность?! Бутер!..

— С него и начну, — радостно обещает разрисованное чудовище. — Просто красавец получился.

Это я — красавец. Хоть какое-то утешение.

Меня перекладывают на тарелку. Не успеваю освоиться на новом месте, как вновь оказываюсь в цепкой руке. Длинный ноготь спивается в тело… Неужели конец?

Быстро приближается хищно разинутая пасть. Нет! Только не туда! Мадам! Ну и хлебоприемник у вас! О, какая боль!.. Одного яйца как не бывало… Сознание угасает… Доедай уж, убийца! Не оставляй надкусанным калекой…

Нет, отложила. Тянет в рот другого, с мясом. А я, еще минуту назад бывший красивым, забыт. Зажрались вы, мадам…

(Цитируется по тексту рассказа: Мария Тернова «Такая короткая жизнь». — «Графоманов.нет!», 03.03.2008)